30 января Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) признала распространение коронавирусной инфекции чрезвычайной ситуацией, имеющей международное значение, а 11 марта назвала вспышку неизвестного ранее патогена пандемией.
Приблизительно в это же время крупные фармакологические компании и исследовательские центры вступили в гонку по поиску и разработке вакцины от смертельного вируса. Обычно этот процесс занимает годы (а то и десятилетия), и лишь 10 процентов «кандидатов», как правило, не проваливают клинические испытания и доходят до населения. Сейчас же, учитывая высокую контагиозность вируса SARS-CoV-2 и разрушительное воздействие пандемии на глобальную экономику, разработчики прикладывают максимум усилий для ускорения создания вакцины, а регуляторы существенно упростили процедуру регистрации новых препаратов. Однако повлиять на средние показатели успешности разработок гораздо сложнее.
Более 190 вакцин от COVID-19 в настоящее время проходят доклинические и клинические испытания
Десять из них находятся в заключительной — самой масштабной и решающей — фазе испытаний, которая призвана окончательно ответить на вопрос об их эффективности и безопасности, особенно в случае детей, пожилых и людей со слабым здоровьем. Чисто теоретически одна из этих вакцин — те самые 10 процентов — и может стать долгожданной панацеей.
Сразу четыре из 10 вакцин-лидеров гонки разрабатываются в Китае. Над еще тремя работают американские компании — Novavax, Moderna и Pfizer (в последнем случае — совместно с немецкой BioNTech и китайской Fosun Pharma). Кроме того, в заключительных стадиях разработки находятся британская вакцина от компании AstraZeneca и Оксфордского университета, российская вакцина от Национального исследовательского центра эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалеи, а также препарат, разработанный бельгийской Janssen Pharmaceutical Companies — дочкой американской Johnson&Johnson.
«Гонка по разработке вакцины похожа на космическую гонку между США и Советским Союзом... Это как холодная война», — оценил происходящее Брэд Лонкар, основатель американского биотехнологического фонда, ориентированного на Китай. По его словам, для китайских чиновников это, в свою очередь, «не только предмет национальной гордости и важный шаг для защиты их собственного здоровья, но и способ продемонстрировать свое превосходство».
Успех вакцины не просто обогатит компанию-разработчика, но и наделит государства, которые получат ее первыми, значительным влиянием и одновременно колоссальной ответственностью.
Сколько вакцин направить в другие страны, а сколько оставить себе? Если делиться с другими, то по какому принципу? Что требовать взамен? Ответы на эти непростые вопросы определят имидж и геополитическое влияние стран на ближайшие годы, сформируют новые партнерства и альянсы и усугубят существующие противоречия.
Кто первый встал, того и вакцина
«На протяжении десятилетий одни и те же уставшие голоса предлагали одни и те же неудачные решения, преследуя глобальные амбиции за счет собственного народа. Но вы можете найти истинную основу для сотрудничества только тогда, когда вы заботитесь о собственных гражданах. Как президент я отверг неудачные подходы прошлого, и я с гордостью ставлю Америку на первое место так же, как и вы должны ставить свои страны превыше всего. В этом нет ничего страшного — это то, что вы должны делать», — с такими словами в разгар всемирной пандемии президент США Дональд Трамп обратился к 75-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Лидерство в гонке за вакциной и обеспечение ею американцев в приоритетном порядке — как и просто подобные обещания — могут стать серьезным подспорьем для Трампа в борьбе на президентских выборах, до которых уже меньше месяца. Особенно важно это на фоне растущей критики того, как его администрация справляется с пандемией в стране.
«Думаете, электорат Трампа будет довольствоваться стратегией вакцинации, которая не "сделает Америку снова великой"?» — отмечает Дэвид Солсбери, бывший директор по иммунизации британского Министерства здравоохранения, который в настоящее время является сотрудником лондонского аналитического центра Chatham House.
"Допустим, твоя страна разработает вакцину раньше других, но сразу же поставит ее в другое государство, — такое явно голосов не прибавит" - Дэвид Солсбери.
По всей видимости, исходя из этих соображений американское правительство уже заключило предварительные соглашения о поставках вакцин с компаниями Novavax, Pfizer, Moderna, Johnson&Johnson и Sanofi. Причем речь идет о 100 миллионах доз каждой после одобрения регуляторами. А с AstraZeneca власти США договорились о поставках целых 300 миллионов доз — и это при том, что все население страны насчитывает приблизительно 330 миллионов человек. Кроме того, в июне Штаты скупили почти все мировые запасы препарата ремдесивир, который используется для лечения больных COVID-19.
США — не единственная страна, решившая заблаговременно запасаться сразу несколькими видами вакцин. Так, Великобритания договорилась о поставках в общей сложности 340 миллионов доз от пяти производителей (при населении в 68 миллионов человек). Евросоюз должен будет получить 600 миллионов доз от двух разработчиков и ведет переговоры с еще четырьмя. Япония договорилась с Pfizer и AstraZeneca о закупках по 120 миллионов доз каждой из вакцин и обсуждает с Moderna поставки еще 40 миллионов (при населении в 126 миллионов). А Австралия смогла гарантировать поставки 85 миллионов доз двух видов для 25-миллионного населения.
Аналогичные двусторонние соглашения с производителями заключает и ряд развивающихся стран, например, Индонезия, Вьетнам и Бразилия. Индия, чья фармакологическая компания Serum Institute of India будет производить вакцины зарубежных разработчиков, также надеется получить порядка 500 миллионов доз к середине следующего года.
По последней информации, Россия получила около 50 заявок на вакцину из разных регионов мира. Были достигнуты договоренности о поставке 32 миллионов доз в Мексику, до 50 миллионов — в Бразилию, 100 миллионов — в Индию, до 35 миллионов — в Узбекистан, по 25 миллионов — в Египет и Непал. Кроме того, по данным РФПИ, российский препарат будут испытывать в ОАЭ, Саудовской Аравии, на Филиппинах и в Индии, а Белоруссия и Венесуэла уже получили первые дозы для вакцинации добровольцев. А 14 октября было объявлено о регистрации второго российского препарата.
Разумеется, есть попытки предотвратить национализацию вакцин и гарантировать их получение всеми странами одновременно на уровне международных организаций. Так, в конце апреля ВОЗ совместно с европейскими лидерами объявила об инициативе по ускорению доступа к средствам для борьбы с COVID-19 (ACT). Она призвана обеспечить равный доступ всех стран к тестам, лекарствам и вакцинам.
В настоящее время более 170 стран присоединились к механизму COVAX, с помощью которого планируется поставить два миллиарда доз вакцин в рамках ACT. Однако ей по-прежнему остро не хватает финансирования: на экстренные расходы прямо сейчас нужно 14 миллиардов долларов.
Однако далеко не все верят в успех этой инициативы. «Дело не только в том, что механизму COVAX не хватает финансирования, (...) что у него нет четких полномочий. Дело в том, что все правительства сталкиваются с огромным давлением общественного мнения — с тем, чтобы они в первую очередь заботились о собственных гражданах», — написал в своей колонке Ричард Хаас, президент частной американской организации «Совет по международным отношениям».
"Вакцинный национализм почти наверняка одержит победу над многосторонним подходом к вакцинам" - Ричард Хаас.
По мнению ведущих эпидемиологов, COVID-19 вряд ли станет последней пандемией, число подобных вспышек новых патогенов будет расти, а значит — будет возрастать роль фармакологических компаний и значимость их разработок. Весьма вероятно, что они станут столь же влиятельными инструментами внутренней и внешней политики государств, как в свое время социальные сети.
